Письмо редактору

Как многие из вас знают, в ноябрьском номере американского журнала Artforum был опубликован текст шеф-редактора раздела «Искусство» портала Openspace Екатерины Деготь A New Order, посвященный состоянию современного искусства в России. Прочтя его, мой друг и, на мой взгляд, один из ведущих арт-критиков нового поколения Валентин Дьяконов попытался определить те пункты, с которыми он не согласен, и изложил свои сомнения в письме редакции журнала. Письмо (на английском языке, в сокращенном виде) и ответ Екатерины на него будут опубликованы, скорее всего, в февральском номере Artforum, но читатели моего блога смогут познакомиться с ним уже сейчас.

Работа из серии "Исламский проект" группы АЕС 

Уважаемый редактор Artforum, c большим интересом я прочитал статью Екатерины Деготь A New Order, анализ текущего состояния дел в русском искусстве, опубликованный в ноябрьском выпуске Artforum. Версия нашей действительности, рассчитанная на широкую международную аудиторию всемирно признанного издания, всегда вызовет большой интерес и споры. Но мне кажется, что для читателей было бы полезно мнение, в нескольких важных аспектах отличающееся от мнения Деготь.


Как корреспондент неолиберального издания, часть работы которого — добывать и интерпретировать факты, не могу не пройти мимо некоторых досадных — с этой точки зрения — моментов в статье Деготь. Из ее текста следует, к примеру, что Роберта Сторра впервые видели в Москве на выставке Премии Кандинского в ЦДХ. Это не соответствует действительности. Он был здесь на открытии «Гаража» Даши Жуковой в 2007 году в качестве куратора выставки Ильи и Эмили Кабаковых «Альтернативная история искусства». Он приезжал на церемонию Премии Кандинского 2009 года с речью, посвященной московскому концептуализму и его важности для сегодняшней художественной ситуации.

Деготь также пишет, что новое здание Государственного центра современного искусства будет «гламурным», что бы это ни значило. На самом же деле архитектор здания Михаил Хазанов заслуженно гордится тем, что противостоит полуофициальному постмодернистскому стилю московской архитектуры последних лет. Наконец, в конце своей статьи Деготь представляет альтернативу «летаргическому состоянию» русского арт-мира в образе Андрея Монастырского, которого можно с уверенностью, хоть и слегка спекулятивно, назвать русским Брюсом Науманом, фигурой невероятно важной для одержимой семидесятыми молодежи. Интересно, однако, что в статье Деготь, полной страшных терминов вроде «неолиберализма» и «легитимации капиталом», не упоминается контекст, в котором Монастырский будет представлять Россию на следующей Венецианской биеннале.
Дело в том, что наш павильон в настоящее время почти приватизирован. Его комиссар, Стелла Кесаева, является главой Stella Art Foundation — фонда, оплачиваемого ее мужем, бизнесменом из первой десятки русского Forbes Игорем Кесаевым. Stella Art Foundation давно поддерживает Монастырского, его работы являются частью коллекции фонда. Решение госпожи Кесаевой не обсуждалось, она не консультировалась со специалистами в мире искусства, процесс выбора не было прозрачным. В недавнем прошлом это было проблемой для наших кураторов, Деготь в том числе. Лично я не знаю, каковы политические взгляды Стеллы и Игоря Кесаевых, но уверен, что они могут быть описаны как неолиберальные. Но источники финансирования вдруг оказываются не важны, если проект интересный? Значит, мы согласны с процедурой выбора того, кто будет представлять Россию, если считаем, что выбор справедлив? Похоже, Деготь отвечает «да» на оба вопроса. Мне кажется, я не понимаю, почему.
Есть и другие, гораздо более важные, вещи, которые представляются мне неправильными в тексте Деготь. Во-первых, пассаж про «летаргическое состояние» арт-мира. Может быть, я глубоко заблуждаюсь — какому критику не хочется, чтобы искусство процветало, пока он на посту, ну или хотя бы делало вид? Но ситуация сейчас является исключительной. Мы собираем урожай молодых художников, очень разных, в количестве, невиданном с восьмидесятых годов. Деготь упоминает Арсения Жиляева, но есть много художников, которые работают в аналогичных направлениях. (Она также считает, что Жиляев сформировался под влиянием советских музейных экспозиций, но это не так: он учился в Гетеборге, где искусство такого рода чрезвычайно популярно и считается, справедливо или нет, серьезным. В недавней стокгольмской выставке «54 шведских художника» в Moderna Museet почти половина выставки — разнообразные витрины.) Это та самая молодежь, одержимая семидесятыми, о которой я говорил выше. Они смотрят акции, концепции и перформансы в искусстве Запада (в основном) семидесятых годов и стараются наполнить свои работы сравнимым интеллектуальным весом. Я отношусь к ним несколько предвзято, конечно, поскольку писал о них статью под названием «Новые скучные», и эта кличка, к моему удивлению, была ими принята на том основании, что пришло время заставить зрителя скучать и думать, а не льстить его интеллекту красивыми картинками — то, что с таким блеском делает группа AES + F (очень странный выбор иллюстрации для текста Деготь, должен сказать).
Но это не единственная тенденция. Художественное образование в России по-прежнему остается вполне традиционным. Здесь учат по старым советским выставочным стандартам и проповедуют реализм, монументальность и так далее. Традиционные школы и институты готовят множество художников, желающих применить свои умения в области современного искусства. Эти художники ценят и любят визуальность, а некоторые еще и открывают для себя большие инсталляции, что сближает это направление с китайскими художниками (многие из которых, как хорошо известно, учились в СССР и России). Некоторые из «русских китайцев» делают китч. Некоторые пытаются установить связь между реалистическим изображением и сегодняшним днем в контексте, который не назовешь иначе как политическим. Например, Таисия Короткова делает картины на тему «труда». Труд был важнейшей темой советского искусства, причем настолько, что в конце 1940-х и начале 1950-х отдельных художников критиковали только за то, что они изображали людей, не работающих в поле или на производстве, а, скажем, отдыхающих. Короткова, конечно, работает в другом контексте. Ее гиперреалистически выписанные ученые и врачи выглядят очень свежо для общества, которое влюблено в совершенно другие профессии, от чиновников до звезд эстрады.
В промежутке между этими двумя полюсами, Швецией и Китаем, существует активный мир искусства, полный людей около тридцати, еще не признанных институциями, не «легитимированных» капиталом, частным ли, государственным. Дело не только в том, что молодые художники модничают. Речь идет о пробах, ошибках, непредсказуемости. В общем, о вещах здоровых для арт-мира. Вопрос в том, есть ли у них политические взгляды. Деготь предполагает, что нет. Но каковы вообще варианты политических позиций, доступные современным россиянам? Сегодня, как и в советские времена, либералы и консерваторы осели под крылом одной партии — «Единая Россия». Они, безусловно, борются друг с другом. Некоторые говорят, что президент Дмитрий Медведев либерал, в то время как бывший президент, ныне премьер-министр Владимир Путин — правый. Есть подозрение, что Медведев и Путин, по сути, очень похожи. Во всяком случае, Марат Гельман, упомянутый Деготь, прекрасно умеет взаимодействовать с властью. Он знает, кто в правительстве либерал, и опирается на определенных чиновников в поисках способа продвинуть свои культурные инициативы. Его способ не единственный. Можно работать с конкретными общественными проблемами, защищать, к примеру, Химкинский лес или протестовать против увеличения стоимости завтраков в своем университете. Движение активистов базового уровня еще не получило распространения, но ширится с каждым днем. [Добавление от 15 декабря: есть и другие, националистические формы активизма, которые следует признать уродливыми и политически вредными, — как, например, стычки правых с милицией и уроженцами Кавказа на Манежной площади 11 декабря.]
Я мог бы продолжать вечно, описывать новое поколение в мельчайших подробностях, нанизывать друг на друга все больше имен, фактов, слоев. Но я сомневаюсь, что это благородная задача. В своей статье Деготь представляет тщательно отобранные факты, кураторскую версию явлений. Она называет несколько имен действительно интересных художников. Эти художники выглядят еще интереснее на фоне «печальных улыбок» и политической апатии, о которой пишет Деготь. Она, как Борис Гройс десятилетиями раньше, строит ковчег для избранных талантов, плывущий по морю серости. Может быть, это лучший способ говорить о русском искусстве? Мы ведь действительно провинциалы с манией величия. Мы действительно нация, которая не умеет самоорганизовываться для того, чтобы эффективно защищать свои социальные и политические интересы. У нас жадное правительство, которое не может обеспечить равные условия для всех жителей огромной страны. Имеем ли мы право описывать разнообразие искусства, убеждений? Или разнообразие — принцип, который работает лишь для цивилизованных стран, а мы должны выбирать отдельных представителей для международной арены? У меня нет ответа на этот вопрос, но я по крайней мере попытался его поставить.

С уважением,

Валентин Дьяконов,
художественный критик газеты «Коммерсантъ».